Как живет (или выживает) крупнейший в Узбекистане приют для бездомных животных «Хаёт». Поговорили с основательницей Иродой Маткаримовой о текущих сложностях и дальнейших планах.
Ирода, вы принимаете в «Хаёт» животных из Кибрая и Чирчика. Делаете ли исключения для других городов?
Конечно! Мне постоянно сообщают, что где-то лежит раненая собака, которую надо срочно спасать. Едем, забираем, лечим и принимаем в «Хаёт». Я сама сколько животных на улицах Ташкента подобрала. Не могу пройти мимо — всех жалко. А звонки с 7 утра и до 10 вечера не прекращаются, потом телефон приходится отключать. Зачастую люди отказываются довезти найденное животное до ветеринарной клиники, где мы за счет приюта его вылечим. Просто скидывают локацию. Тут уже я бросаюсь обзванивать волонтеров, прошу срочно выехать, потому что дорога каждая минута.
- В ожидании чуда: как живется друзьям человека в приюте для животных «Хаёт»?
Также мы помогаем лечить домашних питомцев. Например, недавно позвонила девушка с Андижана, плакала, просила помочь. Семья на неделю оставила собаку соседу. Что произошло непонятно, но теперь пса рвет кровью. Как тут отказать? Сегодня везем больного в клинику. Бывает, что люди любят собаку, но не имеют денег на лечение. А у «Хаёта» в ветеринарных клиниках скидки. Иногда мы берем на себя все расходы, чтобы заболевшее животное не оказалось на улице. Еще грустно, когда умирают бабушка или дедушка и звонят соседи: «Возьмите осиротевшую кошку или собаку, потому что иначе заберет отловка». Берем.
А как изменилось состояние дел приюта с прошлого года?
Стало совсем трудно в финансовом плане. Наверное, в следующем году придется отказаться от отловки в Чирчике, потому что я не тяну. Если вы увидите акты сверок с ветеринарными клиниками и птицефабриками, то испугаетесь. Везде долги по 15–30 млн сумов. Хорошо, что в декабре компания КНАУФ оказала спонсорскую помощь на 30 млн, благодаря чему приют закрыл долг за куриные лапки и даже закупил несколько тонн впрок. КНАУФ обещали и в январе—феврале помочь. Еще получается собрать хорошую сумму хвостикам, когда к делу подключаются блогеры.
В декабре 2019 в «Хаёте» содержались 900 животных, а сейчас — 2 тысячи. На количество повлиял коронавирус, когда хозяев забирали на карантин, и собак было некуда девать. Мы принимали. Еще в период карантина люди стали выгонять питомцев на улицу, видимо, настолько плохо было с финансами. Особенно большой поток шел из Чирчика. Бывало, что отловка привозила по 100 животных в месяц.
На питание и лечение уходит много денег. Отловка привозит раненых и больных собак, поэтому на ветеринарные услуги «Хаёт» тратит 30–50 млн в месяц. Также мы обеспечиваем сытное питание, иначе иммунитет ослабнет и животные начнут болеть. В день уходит 1.5 тонны куриных лапок (2 млн сумов), 100 кг сечки (300 тысяч), плюс мясные обрезки, сухой корм, печенка.
Создается ощущение, что это бездонный колодец…
Так и есть! В сложные времена приходилось закладывать украшения в ломбард, чтобы достать денег для «Хаёта». Поэтому хочу открыть производство корма, возьму кредит. Половина продукции будет идти в «Хаёт», а вторая половина — на продажу, чтобы покрывать расходы приюта. Местный корм обойдется дешевле импортных аналогов, так что и покупатели выиграют.
Оборудование для производства корма для собак, кошек и рыб стоит 25 тыс. долларов. Для обслуживания требуются всего 3 человека, потому что процессы автоматизированы. Цех построим на территории «Хаёта», так не придется платить аренду. Кроме того, в округе работают животноводческие хозяйства, у которых можно недорого закупать кости и перерабатывать их в костную муку. Это ещё один важный ингредиент корма. Добавки и ароматизаторы я присмотрела в Польше и Германии.
«Хаёт» должен выйти на самоокупаемость, иначе никак. Сейчас нет стабильности, это меня очень беспокоит. Если завтра фабрики откажутся отпускать куриные лапки в долг, то что делать? Я же не скажу собакам: «Не просите есть, потому что у меня нет денег».
Также в планах строительство в приюте ветеринарной клиники. Уже есть человек из Германии, который готов бесплатно отдать реанимационную машину. Надеюсь таким же образом найти остальное оборудование. И я обязательно сделаю отдельное помещение для реабилитации детей с ДЦП. К нам иногда приезжают такие детки, чтобы поиграть с щенками. Родители говорят, это помогает.
А приходится ли вам принимать сложные решения?
Буквально вчера пришлось усыпить хвостика со сломанным позвоночником. Я всегда борюсь до последнего, но если ветеринар говорит: «Ирода, шансов нет!», — я беру на себя эту ответственность. Не хочу мучить животное, заставлять его жить в боли. В этом случае усыпление гуманнее.
Другой вопрос — старость. В «Хаёт» часто привозят 15-18летних собак, которые состарились и больше не могут охранять дом. Тут, конечно, рука не поднимется усыпить. Что мне, тарелки каши жалко? Пусть доживают век в тепле и сытости.
Часто ли вы сталкиваетесь с негативом?
Постоянно. Я столько плакала, у меня так опускались руки от морального давления. Когда мы с девочками-волонтерами строили вольеры, то выслушали столько оскорблений: «Да вы тупые, кто так делает?!». Советы все раздавать умеют, но почему-то никто из советчиков ни разу не приехал в «Хаёт», не покормил собак, не убрал вольер.
Часто слышу: «Помогала бы лучше людям!». Но у человека есть язык и возможность попросить о помощи. Есть руки и ноги, чтобы заработать на кусок хлеба. А животные безмолвные и неспособные зарабатывать. Людям многие помогают, я сама регулярно поддерживаю несколько семей. Но для себя я решила, что нужнее в «Хаёте». Поэтому как бы ни было страшно браться — я берусь и спешу на помощь. Наверное, приют для бездомных животных — это моя миссия на Земле.
Еще некоторые люди считают, что ведение «Хаёта» приносит доход. Это смешно, какой доход? Да я свои деньги вкладываю, чтобы выплатить зарплату смотрителям, купить им еды. Если получаю пожертвование — сразу выставляю фото и отчет. Кстати, удивительно, но самая регулярная помощь поступает от пенсионеров. Мне звонят бабушки и говорят: «Иродочка, получила пенсию, могу перечислить 10 тысяч». Бывает и по 5 тысяч перечисляют, и по тысяче. Кто сколько может.
В социальных сетях вы активно пристраиваете животных. А отслеживается ли их дальнейшая судьба?
Обязательно! Когда я отдаю собаку или кошку, то фотографирую паспорт нового хозяина, прописку и животное, а потом прошу присылать фото.
Как-то я отдала Алексу и Барни мужчине. Тот некоторое время отправлял фото, потом наступили холода, и я попросила сфотографировать будку. В ответ человек меня заблокировал. Подозрительно. Я позвонила знакомой, которая жила неподалеку: «Проверьте, пожалуйста, как там собачки». Ее не пустили даже за ворота. В итоге через несколько дней женщина самоотверженно перелезла через забор, посмотрела условия и сказала: «Ирода, приезжайте!». Я с температурой 39 сорвалась, а там ужас! Мои собаки лежали на голом цементе, на полуметровом поводке, худые, рядом нет даже миски с водой! Алекса уже с щенками. Мы потом долго лечили бедняжек. Я так плакала, так ругала себя, что доверилась этому человеку. Алексу впоследствии забрали в кинологическую службу ГУВД, она сейчас такая коровушка стала, всеобщая любимица. А Барни живет в «Хаёте», тоже откормилась до пузатого бочонка.
Если вы возьмете хвостика из приюта, то не пожалеете. Он будет более послушным, ласковым и благодарным, чем купленный пес.
Какому подарку будут рады питомцы «Хаёта»?
Вашему приезду! Приезжайте, ведь моей ласки им не хватает. Стоит мне задержаться в вольере чуть подольше, как начинаются драки на почве ревности — каждый хочет, чтобы погладили именно его. А если бы регулярно приезжали волонтеры, разбивались по 2–3 человека на вольер, то это была бы большая радость. Весной собак можно вычесывать, остригать зимние колтуны.
Если хотите привезти чего-то вкусного, то лучшим вариантом станет сечка или овсянка. Будет возможность — возьмите фарш, мясные обрезки, сердечки, творог для больных хвостиков. А еще все питомцы «Хаёта» обожают лепешки! Вот такие узбекские собаки.
Помочь приюту также можно, перечислив деньги через Click или Payme.
